– Да, я понимаю, – уныло согласилась она. – Пошли, обед уже на столе.

– А сто грамм? – по пути в дом спросил Павел.

– А может, не стоит? – напряглась она.

– Ну, как скажешь...

Он, в принципе, мог обходиться без спиртного, но все же ощущал потребность выпить. И если Юля нальет ему, он будет только рад... А она нальет. Не сейчас, так вечером. Если, конечно, захочет, чтобы ночь для нее окрасилась в романтические цвета. Он сможет поднять ей настроение, но для этого его самого нужно привести в тонус.

В холле надрывался телефон. Юля взяла трубку.

– Да... Этого не может быть, – бледнея, всплеснула она рукой. – Как же так?.. Да, хорошо... Конечно... Да...

Она положила трубку и потрясенно посмотрела на Павла.

– Стас умер... Лева в больнице в тяжелом состоянии... Семен арестован... Ждан звонил, сказал, чтобы мы оставались дома. Сказал, сейчас охрана подъедет...

Павел озадаченно покачал головой. Похоже, семья Бурыбиных пропустила ответный удар. Все-таки случилось то, о чем он в свое время предупреждал Семена. И самое плохое в этой ситуации то, что может пострадать Юля. А она не последний для него человек. Ее детям тоже грозила опасность, Павел уже стал привязываться к ним...

– Но я не хочу здесь оставаться, – продолжала она. – Я хочу в больницу, к Леве. Я же врач, я могу ему помочь...

– Нет, ты останешься здесь, – твердо сказал Павел.

– Но я не могу! – растерянно посмотрела на него Юля.

– А я сказал, ты останешься здесь!

Она удивленно смотрела на него. Ей не понравился его командный тон, но, как женщина, должная подчиняться любимому мужчине, она радовалась.

– Да, как скажешь...

В калитку позвонили.

– Кажется, охрана, – решила Юля.

Но она ошиблась. На экране монитора Павел увидел капитана Ныркова из РУБОП, а с ним еще двое в штатском.

– Что вам нужно? – по громкой связи спросила Юля.

Им нужен был Павел, а зачем, они отказались отвечать.

– Но его нет здесь, – почуяв неладное, схитрила Юля.

Но Павел не позволил ей вводить в заблуждение своих бывших коллег. Он вышел к Ныркову, закрыв за собой калитку.

– А нам сказали, что вас нет, – ехидно усмехнулся Нырков.

– А мы что, с тобой на «вы»? – удивленно посмотрел на него Павел.

– Можно и на «ты». Только делу это не поможет, – пожал плечами капитан.

– Какому делу?

– А ты не догадываешься, бывший майор? – с оттенком презрения спросил Нырков.

– Не надо со мной темнить. Говори все, как есть.

От волнения и дурного предчувствия Павла слегка затошнило. И от предобеденного аппетита не осталось и следы.

– Арестован ты, Павел Михайлович.

Нырков взял Павла за руку, достал из кармана наручники.

– Это интересно.

Руку он не одернул. В конце концов, он не уголовник, чтобы сопротивляться представителям власти.

– Ты даже не представляешь, как мне это интересно, – съязвил Нырков, защелкивая браслет на его и своем запястье. – И обидно... Помнишь убийство Крыжова? Мы носом землю рыли, а ты Бурыбину позвонил, он тебе убийц сдал, ты галочку на этом срубил.

– Вообще-то, меня на этой галочке чуть не убили, – помнил Павел.

– Да, но факт остается фактом. На Бурыбина ты работал. И с его дочерью сейчас живешь, – кивком головы Нырков показал на дом.

– Во-первых, на Бурыбина я не работал. А во-вторых, это мое личное дело, с кем жить.

– Да, но никто не давал тебе права уничтожать вещественные доказательства. Знаешь, как это называется?

Павел растерянно промолчал. Вину свою он отрицать не хотел. Но и так просто признавать ее было глупо.

– Статья триста третья это называется. Фальсификация доказательств, – продолжал Нырков. – В твоем случае от трех до семи лет лишения свободы.

Павел удрученно склонил голову. Да, он сфальсифицировал доказательства по особо тяжкому преступлению, а это действительно от трех до семи лет. Права занимать определенные должности он лишил себя сам, но, видимо, этого было мало. Что ж, сам виноват, самому и отвечать.

– Дальше что? – угрюмо спросил он.

– А дальше тюрьма. Но сначала в отдел. Харчев хочет с тобой поговорить.

– А вещи собрать позволишь?

– Да, но только у меня на привязи. Ты уж не обессудь.

Юля плакала, помогая собрать ему вещи. Не рыдала, не билась в истерике, не кидалась ему на шею, пытаясь удержать. Но смотрела на него с пронзительным отчаянием. Как будто чувствовала, что никогда с ним больше не увидится.

– Это недоразумение, – сказал он. – Я обязательно вернусь. Ты, главное, жди...

– Я обязательно дождусь.

Она не хотела, чтобы он уходил, она боялась его потерять. И, как это ни странно, он завидовал ей. Хотя бы потому, что сам уходил от нее без особого сожаления. Если не считать дочери, то не было у него на этом свете женщины, дороже, чем она. Но на том свете его ждала Лена. И пусть он думал об этом на грани помешательства, но никто не в силах был заменить ему покойную жену.

Его вывели со двора, когда к дому подъехали два черных джипа. Из первой машины выскочил Ждан, за ним – крепкие парни в черных костюмах и с оружием. Охранники молча окружили оперативников. Ждан вопросительно смотрел на Павла. Он готов был отбить его у рубоповцев.

Никифоров мотнул головой, призывая Ждана к спокойствию. Никогда еще он не чувствовал себя так униженно.

Его посадили в «десятку», Нырков устроился справа от него, другой оперативник поджал арестанта слева. Павел сидел, низко опустив голову. Он не знал, как смотреть в глаза своим бывшим коллегам. Какой позор – бандиты держат его за своего, более того, они готовы драться за него...

К чести Ныркова, тот почувствовал его настроение и не стал его стыдить.

Зато не стал щадить его Харчев. Павла привели к нему в кабинет и, как последнего злодея, пристегнули наручникам к специальной скобе, вмурованной в стену.

– Как же так, Никифоров! – усмехнулся полковник, с пренебрежением глядя на него. – Живешь с дочерью бандита, дружишь с ее братьями.

– Живу. Потому что люблю.

– Ой ли!

– Ну, думал, что люблю...

– Вот это уже ближе. Хотел полюбить, но не вышло. Зато красивая жизнь по нраву, да?

– Какая красивая жизнь?.. Жена у меня погибла. А я убийцу ее не смог найти. Пытался, но не смог. А Юля на нее очень похожа, на жену мою покойную. Увидел, и в душе все перевернулось. Думал, вот оно мое счастье... А не вышло ничего. Чужое это счастье, не мое...

– Чужое счастье, – кивнул Харчев. – И ты ради него против своих пошел.

– Нет, не ради чужого. Ради своего. Я должен был за Лену отомстить. Должен был, но не мог... А тут Бурыбин. Как тот дьявол, сделку мне предложил. Я ему помогаю Лихопасова освободить, а он мне убийцу моей жены сдает.

– И что? – заинтригованно вскинулся полковник.

– Сдал... Я одного человека в свое время посадил. Гончаров его фамилия. Так вот, он в зоне жизнь в карты выиграл. Мою жизнь. Но решил, что лучше жену мою убить. Чтобы я страдал. Лучше бы меня убили...

– Что, торпеду по твоему адресу выслали?

– Да... Убийцу посадят, а заказчику срок продлят. Да вы можете посмотреть это дело, там все ясно, как дважды два.

– Да мы-то посмотрим... Ты мне лучше скажи, как Бурыбин убийцу нашел?

– Через воров.

– Что, специально ради тебя старался?

– Ну, я не думаю, что жилы рвал, чтобы мне угодить. Была возможность найти – нашел.

– А не было, и не нашел бы, – подхватил Харчев. – Что-нибудь другое придумал бы.

– Не придумал бы. Я дочь от него спрятал, а без нее меня ничем не возьмешь...

– А если бы он до твоей дочери добрался?

– А если бы завтра марсиане Африку захватили?

– Правильно, гадать не будем, – кивнул Харчев. – Тем более факт должностного преступления налицо. И побудительные причины не так уж важны... Кстати, это хорошо, что ты сам признал свою вину. Можно оформить это как чистосердечное признание.

– Мне все равно, – пожал плечами Павел.

– Что значит, «все равно»? – удивленно посмотрел на него Харчев.