– Ты кино русское смотришь? – нависая над ним, спросил Павел.

В комнате, кроме него и кавказца, никого больше не было. Остальные задержанные, в том числе и Нарик, уже в машине, а омоновцы мирно пасутся на травке у забора, курят, о чем-то говорят меж собой, строят планы на новый день. А Павел в работе. Фигурку нужно лепить, пока глина мягкая.

– Да, смотрю, да, – кивнул парень.

– Слышал такую фразу: сопротивление бесполезно?

– Да, слышал...

– Так вот, в твоем случае сопротивление не только бесполезно, но и опасно. Ствол у тебя нашли? Нашли. Это «узи», очень серьезное оружие. Из него вчера двух человек убили на Лебедином озере... Ты их убил, Наргиз. Ты!

– Нет, не я, да, – парень сжался в позу эмбриона.

– А ствол откуда? И не один ствол. Два ствола! Откуда они?

– Просто...

– Просто у тебя в тюрьме будет. В общей камере. Там тебе рульку свиную в твое «просто» засунут. Знаешь, что такое рулька?.. Да это и не важно. Главное, что свиная. Ты же мусульманин, свинья для тебя грязное животное. А тут свинячья нога, да по самое не хочу! А потом тебя резать будут. Медленно, по кускам. А почему? Потому что ты на мафию руку поднял. Мафия тебе этого не простит...

– Э-э, зачем так... Не мой это автомат...

– Твой, не твой, а пальчики на нем твои. А экспертиза покажет, что из него ночью стреляли.

– Когда покажет?

– Ну, время какое-то уйдет... Твое время уйдет. Понимаешь, твое!.. Мы все равно тебя расколем, но на это и уйдет твое время. А оно тебе сейчас очень нужно. Ты должен написать чистосердечное признание. Во-первых, это смягчит твою вину. А во-вторых, мы отправим тебя в отдельную камеру. Слышишь, ты будешь в камере один. Никто тебя там не тронет. Но это если ты с нами будешь дружить. А если нет, мы отправим тебя в общую камеру, где ты сам станешь таким же грязным животным, как свинья. Ты меня понимаешь?

– А как с вами дружить? – обхватив голову руками, убито спросил Наргиз.

– Нас, парень, только правда может сдружить... Ты стрелял на Лебедином пруду?

– Я стрелял, да. И Замир стрелял. Нарик на машине был...

– А машина где?

– Сожгли машину. За городом, да, сожгли. Потом на другой машине сюда приехали.

– На какой машине?

– Сафар нас привез.

– Кто такой Сафар?

– Ну, он там, на рынке, да.

– Он вас нанял?

– Нет, зачем деньги? Мы же братья все. Один брат сказал, другой брат сделал.

– Сафар на Муслима работает?

– Нет, Сафар на Муслима не работает. Сафар такой же, как Муслим. У Сафара бизнес, у Муслима бизнес...

– А в кого стреляли?

– В хозяина рынка стреляли. Семен его зовут. И брат с ним был. В них надо было стрелять...

– Семен, значит, – потирая щетинистый подбородок, в раздумье произнес Павел. – А брат его – Ждан?

– Да, Ждан, да.

– И чем же Бурыбины Сафару твоему помешали?

– Я не знаю. Сафар сказал, – Наргиз сделал... А что мне писать надо?

– Некогда писать. В отдел надо ехать. Там все напишешь...

– А одиночная камера?

– Нормально все будет, не переживай. Если, конечно, дружить с нами будешь...

Павел вымотался за эту ночь. И не было у него никакого желания дальше тянуть цепочку, за которую он взялся. На Северный рынок надо ехать, Сафара брать, если он еще не в курсе, что его наемники арестованы... Но, может, все-таки есть смысл поднапрячься. Хоть часть своей вины перед сослуживцами искупит. К тому же еще никто не отменял такое понятие, как «дембельский аккорд».

Ветер с треском полоскал свисающий с окна обрывок старого, серого от непогоды и времени полиэтилена. Здание старое, от окон остались только осыпавшиеся местами проемы, крыша разобрана, стены полуразрушены, на полу – кирпичи, обломки досок, куски обвалившейся штукатурки. В одной из комнат этого заброшенного дома и должен был умереть Паук.

Он лежал на полу, связанный по рукам и ногам. В глазах – злость, страх и отчаянье. Он понимал, что сюда его привезли убивать.

– Да поймите вы, не начинал я с вами войну! – взывал он к братьям.

Лева нервно курил, Семен смотрел на зеленеющее поле, откуда могла появиться опасность. Но пока тихо все, спокойно. И соловей в лесу мирно исполняет прощальную трель для Паука.

– А Лера? – выдержав паузу, спросил Семен.

– Что Лера?

– Ты ее заставил работать на себя?

– Бред!

– Я так не думаю.

– Да не нужна мне с вами война, поймите это! У вас контрабанда, у вас контрафакт, у вас наркота. Это мне нужно, а? У меня вполне легальный бизнес, менты меня вообще не напрягают...

– Какая наркота, что ты лепишь? – поморщился Лева. – Мы наркотой не занимаемся.

– Вы не занимаетесь! Да у вас на Северном траву в полный рост толкают.

– Кто, азики? Так это их проблема, – скривился Семен.

– Да нет, это ваша проблема. У вас война с азиками была? Была! Что решили? А ничего! Они у вас на рынке больше не шумят, но все овощи-фрукты под себя подмяли, шмотками во всю торгуют. Наркота, проститутки – это еще цветочки. Ягодки будут, когда вдруг окажется, что рынок принадлежит им... Я же знаю, что говорю, у меня охрана там, парни в курсе...

– Азики нас напрягают, не вопрос, – согласился Лева. – Но и твоя охрана тоже не в радость.

– Ну, так и скажите, что из-за этого войну начали. Только не надо на меня гнать! А то Крыжова к этому делу приплели, Леру вашу...

– А что Крыжов? – хищно сощурился Семен. – Я точно знаю, что ты бочку в нашу сторону катнул, когда его сделали.

– Ну, катнул! Потому беспредел это!

– Отцу бы стрелку забил, перетерли бы... Так нет, ты к войне готовиться стал. Сколько у тебя бойцов было? А сколько стало?

Семен знал, о чем говорил. На охране объектов Паук держал тысячи две человек. Но это пассивная охрана, не способная решать нестандартные задачи. В активе же у него было всего два десятка бойцов, которые всегда готовы были выехать на разборку, лечь костьми или, как минимум, сесть за решетку в угоду своему боссу. Так вот, после убийства Крыжова это актив увеличился, как минимум, вдвое.

– Не к войне я готовился, а к защите. Я же чувствовал, что вы ножи на меня точите... Блин, вы поймите, если со мной вдруг что-то случится, вас же с дерьмом смешают!

– Это все слова, Леонид Петрович. Ты лучше о делах своих подумай. Твои ублюдки меня чуть не убили. И брата нашего ранили...

– Поверь, мои бы не промазали!

– Слова, слова...

– Поймите, это азики воду мутят! – стенал Паук. – Им выгодно стравить вас и нас! Ввяжемся в бойню, и все потеряем. А они рынок хапнут. Сначала Северный, потом Центральный... Я знаю, что говорю!

– С азиками у нас мир. И они бы не посмели рыпнуться... И вообще, пора тебе собираться, Леонид ты наш Петрович. Ты не переживай, мы тебе и гроб сколотим, и яму поглубже выроем...

– Идиоты! – закрывая глаза, простонал Паук. – Какие же вы идиоты!

– Какие есть! – Семен сочувствующе посмотрел на приговоренного и медленно навел на него пистолет.

Тягостный момент, можно сказать, мистический, но настолько же и торжественный. И Семен даже вздрогнул, когда в кармане вдруг пропел телефон. Как будто с того света позвонили. Именно такое ощущение у него и возникло, может, поэтому он опустил пистолет. Можно было сначала застрелить Паука – секундное дело – а потом уже ответить на звонок. Но он решил сменить последовательность своих действий.

– Да.

– Семен! – услышал он голос Юли. – Мне только что звонил Павел. У него для тебя очень важная информация.

– Ну, если важная, то я ему позвоню. Пока.

У него имелся номер Никифорова: взял на всякий случай у сестры. Оперативник отозвался сразу.

– И кто там у нас такой неизвестный? – спросил он, имея в виду высветившуюся надпись на дисплее своего телефона.

– Это я, майор. Чего ты хотел?

– Я тут случайно узнал, что некий неустановленный спецназ похитил гражданина Шестакова.

– Понятия не имею.

– А может, все-таки имеешь?.. Скажи, это ваших обстреляли на Лебедином?